Памяти Михаила Юрьевича Лермонтова.
Сегодня, 27 июля, день памяти великого русского поэта и прозаика, которого по праву считают преемником Пушкина. Но сейчас наша олигархическая власть выхолащивает не только советское наследие, но даже творчество великих русских поэтов и писателей, максимально вычищая неудобные мысли, которые мастера письма закладывали в свои произведения. Лермонтова представляют как печального романтика, намеренно замалчивая другую сторону его личности — бунтарскую, стремящуюся к свободе против деспотии и тюрьмы царского общества. Именно эту сторону я и раскрою в этом тексте из предисловия к сборнику стихотворений и поэм Лермонтова 1970-го года выпуска.
Преемника Пушкина увидели в Лермонтове сразу и почитатели и враги пушкинского таланта. Это было в те дни, когда Пушкин погиб на дуэли, убитый рукою презренного проходимца, и тысячи людей всех возрастов и профессий приходили на Мойку, в последнюю квартиру Пушкина, чтобы проститься с великим поэтом. И вот в эти самые дни по Петербургу стало расходиться во множестве списков стихотворение «Смерть Поэта», под которым стояло мало кому известное в ту пору имя: Лермонтов. Стихи потрясали. Неизвестный автор разоблачил тайный заговор вокруг Пушкина. В каждой строчке он сообщал ту страшную правду, о которой молчали пушкинские друзья. Поэт утверждал, что Пушкина довели до гибели люди из высших слоёв Петербургского общества. Они преследовали его клеветой и злоречием.
Эти стихи читали за столиками в кондитерских, в книжных лавках, в учебных заведениях между уроками и тут же списывали их.
Не только убийцу — Дантеса — обвинял автор этих стихов. Он обвинял Петербургский «свет», ничтожных клеветников, которые преследовали Пушкина, «насмешливых невежд», отравивших его последние дни.
Когда гроб Пушкина в сопровождении жандарма уже умчали на дровнях в Псковскую глушь, и волнение в столице, вызванное его дуэлью и смертью, стало уже утихать, когда вдруг появилось прибавление к стихам Лермонтова. Оно состояло всего из шестнадцати строк, но заключало в себе правду ещё более смелую. В них говорилось, что убийцу вдохновляли вельможи, стоявшие возле царского трона. Их покрывает сам царь. Лермонтов грозил им кровавой расправой, предрекал, что их ждёт суд истории.
Справедливую кару поэт назвал «божиим судом». Но это иносказание не помешало убийцам Пушкина угадать истинный смысл угрозы. Кто-то из них надписал на копии стихов: «Воззвание к революции» и отослал в Зимний дворец самому царю. Возникло дело о «непозволительных стихах». Жандармы доложили царю, что их автором был корнет Гусарского полка Михаил Лермонтов. Молодого офицера арестовали.
Стихотворение напомнило императору Николаю прокламации декабристов, в день его восшествия на престол поднявших восстание на Сенатской площади Петербурга. Первые полгода своего царствования он допрашивал замешанных, казнил руководителей, ссылал в Сибирь остальных. И вот проходит двенадцать лет, и снова в стихотворении молодого гусара он узнаёт воплощение тех идей. Ненависть к Лермонтову, вспыхнувшая в Николае I в феврале 1837 года, была ещё сильнее, чем ненависть к Пушкину.
Через несколько дней последовал приказ отправить молодого поэта на Кавказ, в экспедицию против горцев.
Так началась всенародная слава Лермонтова. Как солдат в бою, он подхватил знамя русской поэзии, выпавшее из рук убитого Пушкина, и встал на его место.
«Смерть Пушкина, — писал современник, — возвестила России о появлении нового поэта — Лермонтова». И действительно: до этого дня имя Лермонтова было известно только в узком кругу.
Настанет год, России черный год,
Когда царей корона упадет…
Это — начало стихотворения 1830 года. Оно озаглавлено: «Предсказание». Рядом с заглавием — помета: «Это мечта».
«Чёрным годом» в дворянских кругах называли год пугачёвский. Лермонтов пророчит повторение пугачёвщины, мечтает о ней.
Его стихи того же — 1830 — года:
Опять вы, гордые, восстали
За независимость страны,
И снова перед вами пали
Самодержавия сыны…
Это — обращение к повстанцам, которые подняли знамя свободы.
Вот стихи, приветствующие Июльскую революцию во Франции… Стихотворение 1831 года — «Из Андрея Шенье». У французского поэта Шенье такого стихотворения нет. Оно принадлежит самому Лермонтову. Ссылка в заглавии дана нарочно, чтобы зашифровать смысл. Это не Шенье, это Лермонтов говорит о себе:
За дело общее, быть может, я паду,
Иль жизнь в изгнании бесплодно проведу…
Я не злодей, о нет, судьбы губитель мой;
Я грудью шёл вперёд, я жертвовал собой…
Он представляет себя среди мятежной толпы, мечтает пожертвовать собой ради будущего торжества свободы, подобно декабристам, которые считали, что они гибелью своею должны сделать «первую попытку для свободы» и «подать пример для пробуждения спящих россиян».
Сама фраза — «общее дело» — это из словаря декабристов. По латыни «res publica» и означает «дело общее». Лермонтов видит себя в мечтах впереди, в борьбе за республику, против тирании и рабства.
С юных лет он мечтает о «действии», свершении подвига:
Мне нужно действовать. Я каждый день
Бессмертным сделать бы желал, как тень
Великого героя. И понять
Я не могу, что значит отдыхать…
Пример декабристов навсегда определил его отношение к российской действительности.
В эти годы он писал для себя. Стихи его не видели света. Они оставались в тетрадях. Эти стихи можно было показывать только друзьям. И они были у Лермонтова — верные почитатели его таланта. Кто-то из них даже сравнил семнадцатилетнего Лермонтова с великим британским поэтом — с Байроном.
Лермонтовские стихи этих лет воплощают в себе думы русского юноши, привыкшего мечтать о свободе, без надежды её увидеть. «Он всецело принадлежит к нашему поколению», — писал Герцен о Лермонтове, рассказывая о судьбе своих сверстников, вынужденных молчать, которые, сдерживая слёзы, учились сосредоточиваться, скрывать свои думы, сомнения и отрицания.
Но не всё написанное надо было скрывать: многие стихи, и среди них такие прекрасные создания, как «Нищий», «Парус», «Два великана», «Русалка», охотно напечатал бы любой журнал. Впрочем, Лермонтов не торопился вступать на литературное поприще. И объяснением этому может служить только чувство его великой требовательности к себе и высокой ответственности перед литературой.
Илья СПРАВЕДЛИВЫЙ
